"Через Грузию неизбежно проходят в сердечном плане русские поэты"

Н. Тихонов

«Я - северный ваш друг и брат!»

То, что Сергей Есенин обязательно приедет в Грузию, было предопределено - и его желанием увидеть Кавказ, и самой судьбой. Он хотел вырваться из круговорота кабацкой богемы, которая уже начала тяготить его, мешать работе, и верил, что загадочный Кавказ одарит творческим подъемом.

«Издревле русский наш Парнас/ Тянуло к незнакомым странам,/ И больше всех лишь ты, Кавказ, / Звенел загадочным туманом», писал поэт.

А тут и судьба вмешалась, забросив его за океан - в Америку, в которой ему было очень неуютно. Во-первых, давал о себе знать языковый барьер – он не владел английским, а во-вторых, терзало уязвленное самолюбие: ведь здесь никто и не ведал, что он - знаменитый поэт. Есенин ощущал себя «придатком» Айседоры Дункан и не мог, не хотел купаться в лучах ее славы. Однажды Айседора решила сделать «ход конем». После своего очередного блистательного выступления вывела его на сцену и торжественно представила публике: «Мой супруг Сергей Есенин, знаменитый русский поэт». Он стоял растерянный, натужно улыбался и время от времени кланялся...

Так что вскоре, предварительно обозвав в письме к другу Америку дрянью, поспешил ретироваться. Приехал в Баку, познакомиться с городом, уйти от суеты, писать, писать, писать... И снова судьба - злодейка внесла в планы свои коррективы, устроив Есенину встречу с сотрудником ГПУ Блюмкиным, которого, кстати, по одной из версий, обвиняли в гибели поэта. Стычка с ним в ресторане заставила Есенина бежать в Тифлис.

А Тифлис его давно ждал и был готов к встрече. Грузинские поэты знали наизусть стихи Есенина, цитировали их на писательских встречах, литературных вечерах, диспутах...

...Итак, в жаркий сентябрьский день1924 года бакинский поезд привез Сергея Есенина в Тбилиси. Неизменные члены «комитета» по встрече братьев по перу во главе с Тицианом Табидзе пришли на вокзал. И с первой же минуты между ними и Есениным проскочила искра симпатии, переросшей вскоре в настоящую дружбу. Как потом вспоминал Тициан Табидзе, он и Шалва Апхаидзе были первыми грузинскими слушателями Есенина, с ходу прочитавшего им недавно написанное «Возвращение на родину».

«Душевный контакт с ним установился мгновенно, и тогда исчезли все барьеры, дружба вспыхнула, как пламя, но не для того, чтобы погаснуть, а все сильнее и сильнее разгораться. Он очень мало и плохо знал Грузию до приезда к нам, но тем ненасытнее оказалась его любознательность и жажда познания распахнувшего ему дружеские объятия края и народа, поэтической среды», писал в свое время поэт Симон Чиковани.

... Сотрудник газеты «Заря Востока» Николай Вержбицкий вышел из здания редакции, и первое, что увидел - многолюдную похоронную процессию. Впереди гроба шли дудукисты, и печальные мелодии разливались по всему проспекту Руставели. И вдруг среди шествующих за гробом он заметил мужчину с до боли знакомой золотистой шевелюрой. Он нагнал его и понял, что не ошибся: Сергей Есенин собственной персоной! «Кого хоронишь?», поинтересовался Вержбицкий. Тот смущенно пожал плечами и признался, что шел не за гробом, а за музыкой, которая заворожила его.

Он мог часами слушать шарманщиков, грузинские песни, особенно ему полюбилась «Урмули». Ему нравились лихие, бесшабашные извозчики, которые с гиканьем и свистом носились по булыжным улицам – какой русский не любит быстрой езды? Он без устали бродил по городу, легко и просто заводил разговоры с прохожими, расспрашивал их о разном. И его приветливо встречали, охотно отвечали на все вопросы. Своим воспринимали его в тбилисских духанах, винных погребах. Братом называли его грузинские поэты. И он считал их своими братьями. «Я - северный ваш друг и брат!», утверждал Есенин в одном из своих стихотворных шедевров, обращении к коллективному адресату – поэтам Грузии.

Грузия поразила поэта не только новизной и экзотикой, но, прежде всего, своей аурой, теплом, которым одаривали его люди и природа (бесснежная тбилисская зима настолько впечатлила его, что он постоянно рассказывал об этом в России), особым романтизмом поэзии.

Интерес к его творчеству был неподдельным. Есенинские вечера поэзии неизменно собирали огромную аудиторию. Но этот вечер, Есенин знал наверняка, сорвется. В тот день хоронили «грузинского соловья» - Вано Сараджишвили. Грузия в трауре. Как же удивился поэт, увидев переполненный зал!

«Публика восторженно приняла любимого поэта. Есенин читал великолепно. Траурный полдень и поэтический вечер этого дня надолго объединили в сознании тбилисцев два редких самородных таланта - Сергея Есенина и Вано Сараджишвили», вспоминает Гигла Леонидзе.

Приехав в Тбилиси, Сергей Есенин поначалу остановился в гостинице «Ориант», но номера там стоили дорого, не по его карману. Пришлось несколько дней погостить в семье Тициана Табидзе. (Кстати, его трехлетняя дочь Танит, впервые увидев дядю с волосами, как бы обсыпанными золотою пылью, воскликнула: «Окрос пули!», что в переводе с грузинского означает «Золотые деньги!». Прозвище получило одобрение и укрепилось за поэтом). И, наконец, перебрался к своему другу Николаю Вержбицкому на улицу Коджорская, 15 – подальше от бесконечных гостей, городского шума, сутолоки. Работать надо, работать!

А замыслов у Есенина было много - масштабных и интересных. Взяв на вооружение тезис - стать «смычкой разных народов», он твердо решил познакомить россиян с грузинской поэзией. Собирался перевести произведения Важа Пшавела. С ними его познакомил Тициан Табидзе. Читал ему по-грузински и тут же делал подстрочный перевод. «Есенин сходил с ума: волновался, метался, не находил себе места... Он был рад совпадению своего и Важа отношения к зверю, природе. «Вот где спал барс! – воскликнул он. – Это я должен перевести!», – поклялся Есенин. Доживи он своей век – у нас были бы есенинские переводы Важа Пшавела...», рассказывал Гигла Леонидзе.

Не успел, не дожил... Не стал, как обещал, «быть вашим толмачом в России», не смог исполнить клятву - в своей стране в стихах «твердить в свой час прощальный» о Грузии...

И все-таки он многое успел. Тбилисская осень, как для Пушкина болдинская, была для Есенина очень плодотворной. За это время он написал чуть не треть всех стихов последнего времени. «Работается и пишется мне дьявольски хорошо. До весны могу и не приехать!». Это строки из письма в Россию, отправленного 17 декабря 1924 г.. А вот еще спустя три дня: «Так много и легко пишется в жизни очень редко». И куда только подевались горечь и подавленность, которыми были пронизаны послания из недавней заграничной поездки! Время, проведенное в Грузии, по признанию самого Сергея Есенина, было для него одним из прекраснейших в жизни. Он открыл в себе новые силы.

Почти все произведения, написанные поэтом в тбилисскую осень, включая поэмы, были опубликованы на страницах газеты «Заря Востока», с которой Есенина связывали особые отношения...

Все сходятся стези в редакции «Зари Востока»

Редакция «Зари Востока» стала для Сергея Есенина своего рода штаб-квартирой. Все полюбили его за простоту, спокойную веселость и незлобивое остроумие.

Он приходил сюда запросто, здесь его ждали друзья, здесь его окружала местная журналистская братия: Вирапян, Вержбицкий, Стор, Лифшиц... Наконец, и газета, и издательство выручали поэта в частые периоды его финансовых кризисов: авансы и кредиты всегда были к его услугам. Большую часть гонораров, полученных за публикацию в «Заре» стихов, Есенин переводил своим сестрам – Кате и Шуре.

Как-то Тициан Табидзе и Паоло Иашвили проснулись от того, что Есенин рыдал во сне. Они его растормошили. Не приснился ли ему дурной сон? – спросили поэта. Есенин, размазывая слезы по щекам, сказал, что сон действительно был страшный:

Сестры, мол, оставшись без него, единственного кормильца, протягивали к нему руки, моля о помощи.

-Сегодня же достанем тебе денег! - воскликнул Паоло, и вскоре все трое, подкрепившись по дороге «Мукузани», двинулись на приступ «Зари Востока». Сергей в кабинетах Лифшица и Вирапяна хранил скорбное молчание, а все переговоры гневно и напористо провел Паоло. С Есениным тут же заключили договор на издание книги его новых стихов и сразу же выдали аванс.

Есенин прикипел душой и сердцем к редакционным сотрудникам, быстро сошелся со всеми рабочими, в особенности со старым метранпажем Хатисовым, которого ласково называл «папашей».

Однажды, вспоминает Николай Вержбицкий, наборщики и печатники типографии «Зари Востока» на квартире у своего товарища устраивали вечеринку и попросили его, чтобы привел с собой «Сирожу».

Поэт отлично чувствовал себя в этой компании, читал стихи, плясал лезгинку, подпевал «мравалжамиер»...

Сотрудникам редакции Есенин посвятил им одно из своих шуточных стихотворений – «Заря Востока». Там есть такие строки:

«Ирония! Вези меня! Вези!

Рязанским мужиком прищуривая око,

Куда ни заверни - все сходятся стези

В редакции «Зари Востока».

Приятно видеть вас, товарищ Лившиц,

Как в озеро, смотреть вам в добрые глаза,

Но, в гранки мокрые вцепившись,

Засекретарился у вас Кара-Мурза.

И Ахобадзе...! Други, будьте глухи,

Не приходите в трепет, ни в восторг,-

Финансовый маэстро Лопатухин

Пускается со мной за строчки в торг.

Поэт! Поэт!

Нужны нам деньги. Да!

То туфли лопнули, то истрепалась шляпа,

Хотя б за книжку тысчу дал Вирап,

Но разве тысячу сдерешь с Вирапа.

Вержбицкий Коля!

Тоже друг хороший,-

Отдашь стихи, а он их в самый зад,

Под объявления, где тресты да галоши,

Как будто я галошам друг и брат.

Дождусь ли дня и радостного срока,

Поправятся ль мои печальные дела?

Ты восхитительна, «Заря Востока»,

Но «Западной» ты лучше бы была».

В газете Есенина по-настоящему любили и ценили. Недаром собирался он стать редактором литературного приложения к «Заре Востока».

Когда скончался Есенин, газета «Заря Востока» в своем траурном объявлении назвала поэта своим «сотрудником и товарищем».

Елена Чачуа